Во время моей последней поездки в Дзамлинг Гар Адриано Клементе напомнил мне написать статью для «Зеркала» и рассказать, как я встретил Чогьяла Намкая Норбу. Я счёл это за честь и почувствовал, что обязан последовать этому совету.
Я родился в четвёртый день шестого месяца в год земли-крысы по лунному календарю, или 4 июня 1948 года по западному календарю. Родился я в местечке под названием Чодзонг недалеко от монастыря Ронгбук у подножия горы Эверест. Мои родители переехали из Лхасы в эту глубинку, когда родился мой старший брат, признанный реинкарнацией Затула Ринпоче, основателя монастыря Ронгбук. Родители моей матери были родом из Кхама. Они занимались торговлей и переехали в Лхасу. Семья моего отца проживала в деревне Ньетанг рядом с Лхасой. Это место ассоциируется у многих с буддийским учёным Атишей и Храмом Тары. Атиша родился в индийской Бенгалии и позднее учил в Тибете на протяжении 13 лет. Там он проживал в монастыре Ньетанг Дролма Лхаканг, где и умер в 1054 году. Храм Ньетанг Дролма также известен 21 статуей Тары. Эти статуи уцелели после массовых разрушений во время «культурной революции».
В деревне Чодзонг, где я родился, мы жили, пока брат получал образование в школе при монастыре Ронгбук. Я и сам бывал в монастыре Ронгбук, но не просто чтобы составить компанию брату: там я впервые обучался чтению и письму на тибетском.
Монастырь Ронгбук принадлежит традиции ньингма. Его основатель — Затул Ринпоче. Когда мой брат переехал в Швейцарию (до того, как это сделала оставшаяся семья), он сказал, что его фамилия — Затул. Поэтому потом и все остальные члены нашей семьи взяли эту фамилию. Но когда я пишу своё имя на тибетском, мне всегда немного не по себе, потому что «тул» означает «воплощение».
Моя семья бежала из Тибета в 1959 году после вторжения Китая. Тогда мне было одиннадцать. Один друг нашей семьи предупредил нас, что китайцы собираются арестовать моего брата и отца, которого тибетское правительство назначило администратором монастыря. Нам пришлось спешно покинуть свой дом.
В каком-то смысле нам повезло: по счастливой случайности мой брат в то самое время как раз находился в Чодзонге. В противном случае ему светила бы тюрьма. Когда мы уехали, нам выпал ещё один счастливый случай: нам повстречалось стадо принадлежащих монастырю яков. Пастухи сказали нам взять яков с собой, потому что на границе с Непалом нам предстояло преодолеть высокогорный перевал, покрытый льдом. Лошади с таким перевалом не справились бы, только яки. Мы радостно выдвинулись вместе с лошадьми и яками в сторону Гималаев, где оставили лошадей и продолжили путь на яках.
Тогда мы ничего не знали о событиях в Лхасе. Мы думали, что уедем на несколько месяцев, а потом вернёмся обратно.
В Непале мы приехали в небольшой городок Панбоче в районе Солукхумбу. Отсюда альпинисты совершают восхождение на Эверест. Находившиеся там непальские солдаты рассказали нам, что по радио сообщили о восстании в Лхасе и о том, что Далай-лама был вынужден уехать в Индию. Тогда мы поняли, что обратной дороги в Тибет нет.
На некоторое время мы остановились в непальском монастыре Тенгбоче, у которого были тесные связи в монастырем Ронгбук, а затем продолжили свой путь в Индию, в Дхарамсалу.
В Индии мы проживали до 1963 года. Брату удалось записаться на специальную программу для молодых лам, а две моих сестры поступили в Тибетский институт исполнительских видов искусства. Меня же отправили учиться в тибетскую школу в городе Массури. Это был сложный период для наших родителей: они с трудом зарабатывали на жизнь.
К счастью, в мае 1963 года мы переехали в Цюрих в составе второй группы тибетских беженцев — переселенцев в Швейцарию. В последующие годы туда переехало ещё больше тибетцев. Сегодня в Швейцарии сформировалось тесная община тибетцев, насчитывающая более 7 000 человек. Благодаря общине у нас есть возможность передавать из поколения в поколение свои культурные традиции и ценности.
Когда мы переехали в Швейцарию, мне было 15. Я поступил в школу и получил экономическое образование. Десять лет я проработал в швейцарском банке, а потом занимался экспортом и импортом. По сути, я вёл обычный образ жизни швейцарца: я не занимался духовными делами и моя профессия никак не была связана с тибетской культурой.
По работе я встречал много молодых тибетцев, которых интересовал тибетский язык. Поэтому я начал преподавать им тибетский. Мне это тоже шло на пользу: во время преподавания мне и самому стало интересно глубже изучить тибетский. К счастью, муж моей старшей сестры — реинкарнация высокого ламы. Я многому у него научился.
С Чогьялом Намкаем Норбу я впервые встретился в Швейцарии, примерно в 1971 году, у нас дома в местечке под названием Эбнат-Каппель. Ринпоче приехал со своим совсем ещё маленьким сыном Еши, чтобы встретиться с Триджангом Ринпоче, наставником Далай-ламы, который в то время гостил у нас. Больше всего меня поразило, как Ринпоче менял сыну подгузник. Высокий лама за выполнением такого обыденного дела — это произвело на меня глубокое впечатление.
Я был одним из основателей Тибетского молодёжного конгресса в Европе. В апреле 1975 года мы пригласили Ринпоче дать лекцию о тибетской истории во время ежегодного собрания Ассоциации тибетской молодёжи в Европе. Ринпоче представил свою новую книгу «Ожерелье дзи» (gzi yi phreng ba), написанную им на тибетском языке в качестве подарка для нас, молодых тибетцев.
Ринпоче всегда был авторитетным ученым и пользовался уважением как в Тибете, так и за его пределами. Благодаря многолетнему традиционному обучению в Тибете и практическому освоению современных западных научных методологий Ринпоче накопил глубокие знания об истории Тибета.
В этой книге Ринпоче рассказывает об истории своей страны на протяжении почти 4 000 лет и опровергает фактически общепринятую теорию, согласно которой тибетская цивилизация сформировалась с появлением буддизма в Тибете 1 300 лет назад. Ринпоче также доказывает несостоятельность утверждений, что тибетская письменность появилась только во времена правления царя Сонгцэна Гампо (649 год). Согласно Ринпоче, письменность царства Шанг-Шунг появилась задолго до этого.
Книга была впервые опубликована на тибетском языке Библиотекой тибетских трудов и архивов в Дхарамсале в 1981 году. Учитывая важность этой книги для широкого круга читателей, Департамент информации и международных отношений в Дхарамсале позднее выпустил книгу на английском языке.
Ринпоче тогда завершил лекцию такими словами: «Если кто-то захочет со мной встретиться, приезжайте в Неаполь, я там живу».
На следующий год мы с другом поехали в Неаполь, чтобы навестить Ринпоче. Там мы повстречались с Розой и их детьми, Еши и Юден. До сих пор помню, как юный Еши делал утром девять очистительных дыханий. Это меня сильно впечатлило.
Однажды Ринпоче повёз нас за город. Мы пошли на виноградники, где Ринпоче купил огромную бутылку вина (в итальянском они называются damigiana) и сказал: «Пока вы не уехали, нам нужно это выпить».
Ринпоче вкусно готовил. Момо (тибетские пельмени) его приготовления были великолепны. Бывало, мы сидели на кухне и пили вино, а он совершенно неформально давал нам учение. Это были одни из самых счастливых дней моей жизни.
Пока мы были в Неаполе, Ринпоче помогал нам ближе познакомиться с тибетской культурой. Однажды он написал для меня стослоговую мантру, и я пообещал, что выучу её до отъезда из Неаполя. В последний день нашего пребывания в Неаполе я наизусть прочитал эту мантру перед Ринпоче.
От Ринпоче мы узнали, что он занимается гаданием тра. Мы тогда были молодыми и холостыми, поэтому нам хотелось узнать о своих суженых. Ринпоче провёл необходимый ритуал для гадания и затем обратился к зеркалу. Гадая на меня, он увидел в зеркале три предмета: фотографию, похожую на изображение Моны Лизы в раме, мост и цветы с одной стороны моста. Для моего друга Ринпоче увидел две игральных кости с одинаковой цифрой — 2.
Обычно каждый сам для себя истолковывает результаты гадания тра. Тогда ни я, ни мой друг не могли понять этих предсказаний.
Шло время, но я постоянно возвращался в своих мыслях к этому гаданию. Спустя несколько лет я повстречал Келсанг, свою будущую жену. Когда Келсанг подавала документы на визу для въезда в Швейцарию, она прислала мне фотографию своего паспорта, которую я соотнёс с изображением Моны Лизы в раме.
Однажды моя сестра сказала мне, что мост может означать океан, разделяющий в то время нас с Келсанг. Такая интерпретация звучала правдоподобно. Как-то утром, когда я находился в состоянии между сном и реальностью, я ясно понял, что цветы с одной стороны моста были связаны с именем моей жены: Келсанг Долма (то есть Келсанг Метог и Долма Метог). Я был уверен, что именно это означали цветы, которые Ринпоче увидел во время гадания тра. Таким образом, гадание предсказало, что я женюсь на женщине, чье имя будет означать цветок.
В 1987 году одна американская семья пригласила нас к себе в гости во Флориду. Там я случайно увидел журнал, в котором упоминалась книга Ринпоче «Кристалл и путь света». Я проявил интерес к этой книге, и хозяин дома заказал её для меня, даже не сказав мне об этом. Я был так рад этому сюрпризу! Но мне пришлось прочитать книгу несколько раз, чтобы хоть что-то понять об учении Дзогчен. Тем не менее интерес к Дзогчену во мне стал расти.
В начале 1990-х гг., опять во время проведения Тибетского молодёжного конгресса в Швейцарии, я прочитал статью о Намкае Норбу Ринпоче, который планировал дать учение Дзогчен в Кандерштеге, Швейцария. Организацией ретрита занималась наша ныне почившая Кристина вон Гайшпицхайм, которая тогда проживала в Швейцарии в коммуне Церматт. По моей просьбе она организовала дополнительную сессию для группы тибетцев перед началом самого ретрита. Среди участников этой группы был я, Келсанг и моя тёща, практик Дзогчена. Для нас было благословением получить такое прекрасное учение от Ринпоче. Я был настолько очарован присутствием Ринпоче и его словами, что решил остаться на весь ретрит. Позднее Кристина сказала мне, что ещё никогда не видела Ринпоче таким счастливым и довольным, как после передачи учения тибетцам.
Когда я впервые в жизни услышал Песню Ваджры в присутствии Ринпоче, я понял, что нашёл своего коренного учителя. Э МА ХО!
