«Золотой Гаруда: удивительная жизнь махасиддхи наших дней Джигме Пунцога Ринпоче»
Кхенпо Содаргье,
Издательство Shambhala Publications, 2025,
245 с., ISBN 9781645473190
«Непрерывное присутствие: светоносная мудрость Джигме Пунцога»
Редакция Кхенпо Содаргье,
Издательство Shambhala Publication, 2015,
130 с., ISBN 9781559394505
Рецензия Александра Стадхолма
Жизнеописание многих великих лам, отправившихся в 1959 году вслед за Далай-ламой в изгнание, подтверждается большим числом документальных свидетельств. Гораздо меньше известно о тех, кто остался в оккупированном Китаем Тибете: информация о них, как правило, обрывочная и зачастую ужасно грустная. На этом фоне особого внимания заслуживает биография Кхенпо Джигме Пунцога (1933—2004) под названием «Золотой Гаруда». Эта книга — памятник торжеству духа, подробная история удивительного буддийского учителя, который, несмотря на все тяготы своего времени и страны, прожил невероятную жизнь. Во время встречи с ним в Дхарамсале в 1990 году Далай-лама называл его просто — «защитник Дхармы в Стране снегов».
Кхенпо Джигме больше всего известен как основатель Ларунг Гара, духовной общины, поселившейся в далёкой долине на востоке Тибета. К 1990-м годам это поселение выросло буквально в крупнейшую буддийскую организацию в мире. Там практиковали тысячи людей и обучались новые поколения буддийских учителей. Объяснений тому, как именно это удалось, совсем мало, так как эта книга — по сути, благоговейная агиография, написанная его близким учеником и лишённая политической подоплёки. В начале этого жизнеописания есть несколько глав, где пересказаны ужасы «культурной революции», из которой Кхенпо Джигме, не переставший носить монашеского одеяния, пусть и под верхней одеждой, чудесным образом вышел целым и невредимым. Однако далее действия китайских властей не упоминаются вовсе.
Он был воистину человеком Возрождения, натурой из множества составляющих. На ранних фотографиях Кхенпо Джигме — коренастый мужчина с волевыми чертами лица, укутанный в одежду с шерстяным подкладом. Он скорее похож на боксёра-тяжеловеса, нежели на духовного учителя. Позднее черты его смягчились, он стал выглядеть почти по-матерински. Он был блестящим знатоком ранних индийских текстов и мог одержать верх в дебатах с геше школы гелуг. При этом, как мы узнаём из книги, он был одним из немногих лам, оставшихся в Тибете и способных по-настоящему учить Дзогчену. Он был плодотворным тертоном: страницы его биографии пестрят описаниями чудесным образом обнаруженных камней, статуй и сокровищниц. Когда он давал учения, «с небес часто падали» шарира, реликвии в виде жемчужин.
Кхенпо Джигме прожил насыщенную жизнь визионера. Он считал себя сыном министра царя Гесара, мифического тибетского воина Дхармы. Один из самых ярких отрывков в книге посвящён описанию сна, в котором он входит во двор царя Гесара, «дворец, построенный из драгоценных камней», где встречает милую девушку из региона Кхам, которая исполняет для него прекрасную ваджрную песню. В другой главе рассказывается, как он собирает много людей, чтобы открыть «врата в терма», через которые истинно верующие смогут попасть сразу в чистое измерение. Кроме того, он надеется, что сможет дать возможность «учёным и исследователям своими глазами увидеть это важное буддийское таинство». Когда же ему не удаётся осуществить этот необычный замысел, его глаза наполняются слезами.
В книге прослеживается несколько повторяющихся тем: многочисленные встречи с Гуру Падмасамбхавой и Мипамом, одним из видных деятелей светского движения риме в начале ХХ века в Тибете; преданность Манджушри, бодхисаттве мудрости, и Ямантаке, гневной форме Манджушри; упор на молитву-устремление Самантабхадры в традиции махаяны и ваджраянскую практику Ваджракилаи, йидама Тертона Лераба Лингпы, ламы, чьим перерождением считается Кхенпо Джигме.
Удивительно, но на протяжении всего своего пути махасиддхи Кхенпо Джигме оставался монахом. Он принял монашеский постриг в четырнадцать лет, а в двадцать четыре года был возведён на трон как обладающий качествами лама. В тот решающий момент он мог выбрать путь семьянина. В его жизни появилась женщина «умопомрачительной красоты», заявлявшая, что она дакини и имеет с ним сильную кармическую связь. Она говорила, что, взяв её в супруги, он обретёт огромную духовную силу. К разочарованию некоторых лам, которые считали, что тертону действительно полезно иметь супругу, Кхенпо Джигме ей отказал. Он настаивал, что в эпоху, когда, как он выразился, так много заурядных людей «занимаются так называемой йогой с супругой ради удовлетворения своих корыстных желаний и похоти», ему было важнее сохранить образ чистого монаха.
Такой упор на поддержании чистоты сангхи не добавлял Кхенпо Джигме популярности. В 1985 году в качестве жеста власти он разослал монастырям по всему Восточному Тибету открытое письмо, в котором утверждал, что все монахи должны следить за чистотой соблюдения своих обетов. «После такого вмешательства, — отмечал он в своих публичных выступлениях, — многие меня возненавидели до мозга костей и стали возводить на меня напраслину,.. [но] если бы я так не поступил, буддизм был бы обречён». С его мыслями по этому поводу можно ознакомиться и в книге «Непрерывное присутствие», небольшом сборнике его учений. Там он пространно предостерегает нас от опасностей, связанных с монашескими заблуждениями, коррупцией и алчностью, а также с ложными тулку, скромно добавляя, что сам он никогда не считал себя истинным перерождением Лераба Лингпы.
Кхенпо Джигме Пунцог оживил и сохранил буддийскую традицию и навёл там порядок. Более того, он проявлял креативность и дальновидность. Он принял в свою общину беспрецедентное по меркам Восточного Тибета число монахинь. Кому-то из них он присвоил высшее звание
Чтобы наладить связь с китайцами, Кхенпо Джигме отвёл несколько групп, насчитывающих тысячи человек, к важнейшим китайским местам паломничества буддистов, таким как гора Эмэйшань и гора Утайшань. Там он заказал изготовление множества статуй Гуру Падмасамбхавы. Позднее, ближе к концу жизни, он активно распространял практику начитывания имени Будды Амитабхи с взращиванием намерения переродиться в его Чистых землях. Эта форма махаянского буддизма является традиционным элементом тибетской системы и при этом, несомненно, пользуется большой популярностью в Китае.
