Энди Лукьянович
Впервые я заинтересовался дзен-буддизмом ещё в подростковом возрасте. Я посещал группу по медитации при Сообществе буддистов. Занятия вёл мастер медитации Базиль Сладен (он настраивал нас на медитацию словами: «Ум будды!»). Позже я поехал в Индию, чтобы побывать в присутствии Далай-ламы (по иронии судьбы повстречался я с ним вскоре после того, как вернулся в Англию, когда он приехал к студентам профессора Снеллгроува в Школу востоковедения и африканистики при Лондонском университете; при встрече я поднёс ему кадак). В 1974 году я прослушал учительский курс Чогьяма Трунгпы Ринпоче в недавно открытом Университете Наропы в США. Он повергал в трепет, был вечно пьян, вечно кристально чист, вечно непредсказуем.
Ещё через пару лет я уехал жить в дхарма-центр Согьяла Ринпоче «Ригпа» (ранее — Оргьен Чо Линг) в Лондоне. Получив сначала учения, наставления и посвящения от великого учителя традиции ньингма Дуджома Ринпоче по нёндро Дуджом Терсар, там я завершил эти практики, а затем получил посвящения во внутренние тантрические практики божеств. Именно он ознакомил меня с природой ума и дал мне возможность заглянуть в неё, получить этот опыт, познать её.
Потом я повстречал Чогьяла Намкая Норбу. Это произошло на Пасху в 1979 году. Мне было особенно любопытно послушать учения по Дхарме на моём родном итальянском языке. Мне выпала огромная удача: когда Ринпоче приехал в Лондон во второй раз, чтобы дать учение на Рождество, его переводчик, всемогущий Барри Симмонс, был занят на работе в США, так что Джуди Аллан спросила меня, найду ли я в себе силы переводить Ринпоче. Когда я приехал в дом Джилл Пёрс, чтобы получить одобрение Ринпоче, он почему-то ни секунды не сомневался и сразу согласился. На протяжении всего ретрита он меня сильно поддерживал, так что я переводил для него следующие десять дней и продолжал переводить учения на протяжении более тридцати лет, устно и письменно. Именно устный перевод (а чтобы переводить Ринпоче в «режиме реального времени», требовалась повышенная внимательность и ясность) помог мне продвинуться в личной практике осознанности в текущем моменте.
Во время того рождественского ретрита я переводил также во время личных бесед, обедов, ужинов и т. д., так что я постоянно находился рядом с Ринпоче, часто по десять часов в день. Одно меня поразило сразу: то, как по-разному он общался с разными людьми, подходил к каждому индивидуально. Во время личных бесед одному он мог посоветовать делать больше сидячих практик, другому — наоборот, не переусердствовать. За едой он много рассказывал мне о важных случаях из своей жизни. Наверно, больше всего мне запомнилось, как его в юношестве пытались отравить, когда он приехал на учение Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро в монастырь Дзонгсар в Дерге.
Встреча с Ринпоче перевернула мою жизнь. На следующий год я переехал в Италию, чтобы более усердно и строго следовать учениям по Дзогчену, которыми он так свободно, ясно и щедро делился. Помню, как-то раз после ретрита Ринпоче в городке Монтебеллуна на северо-востоке Италии я приехал к нему в гости в их дом в Формии. Ринпоче отвёл меня и моего ваджрного брата и великого поэта Джона Шэйна на вершину близлежащей горы Реденторе («Гора Искупителя») и оставил нас там с палатками и пропитанием делать практики, условившись в лаконичной манере забрать нас через три недели. Оглядываясь назад, могу сказать, что это был плодотворный ретрит, что-то вроде рушэна в свободной форме.
К концу того года я уже жил в Неаполе в квартире, где проживало несколько ближайших учеников Ринпоче, в том числе Андреа Дель Анджело и Фабио Андрико. Лоцава Адриано Клементе тоже обычно был там, как и другие неапольские ученики. Там же ночевал и Ринпоче, когда приезжал в Неаполь по работе от Восточного университета. Я даже получил работу на факультете английского языка в том же университете.
(Позвольте поделиться личной историей. Во второй год проживания в Неаполе какие-то юнцы приставили ко мне дуло пистолета. В тот момент мимо проезжал один из учеников Ринпоче в годах. Завидев меня, он, наверно, сразу сообразил, что происходит, съехал на обочину, открыл пассажирскую дверь и выкрикнул: «Профессор, могу подбросить!» Я протиснулся между грабителями — они были удивлены таким поворотом не меньше моего, — и мы умчались прочь. Дордже Легпа не только ездит верхом на льве, но и гоняет на машине по безумным улицам Неаполя! Мне кажется, Неаполь (который один шутник остроумно назвал единственным в мире городом, где нет европейского квартала) — единственный город на Западе (во всём мире?), способный дать пристанище оригинальности, спонтанности и великодушию Ринпоче.)
Я не буду пытаться пересказать учения Ринпоче — другие, более подготовленные ученики Ринпоче справятся с этим гораздо лучше и точнее. Вместо этого я хотел бы поделиться своими воспоминаниями о событиях тех лет, порой забавных, порой удивительных, благодаря которым я не раз убеждался, что Ринпоче — самый поразительный и при этом самый обычный человек из всех, с кем мне довелось повстречаться.
Вот несколько добрых воспоминаний о Ринпоче. Однажды утром в Неаполе мы вместе шли на работу и остановились у одного бара, чтобы выпить кофе, как я подумал. Но Ринпоче предложил мне выпить ледяного пива. Это было его излюбленное лекарство от гриппа, а я тогда как раз заболевал! Трижды он говорил мне какие-то вещи обо мне, о которых сам я никогда никому не рассказывал: он давал мне советы по решению конкретных проблем. В другой раз в Англии он вызвал дух своей недавно умершей британской ученицы — и я, и другие присутствующие могли явно ощутить её присутствие.
Как-то раз в Москве мы пошли в музей, наполненный чудесными художественными и религиозными артефактами. Ринпоче повёл меня в комнату, которая поразила его сильнее всего. Это была относительно небольшая коллекция, в основном из хрусталя.
Однажды я привёз ему подставку под пиво с изображением тевтонской богини Валькирии с кружкой пенного пива в руках, восседающей на фоне восходящего солнца. Я сказал тогда, что это местная германская версия Осэр Ченмы, и Ринпоче залился смехом. Выходя из комнаты, я обернулся — он по-прежнему смотрел на эту картинку и хохотал. Кстати, это напомнило мне ещё об одном случае. Когда дети Ринпоче, Еши и Юден, были ещё маленькими, у них было две золотых рыбки. Ринпоче сказал мне, что рыбок звали Лег и Па, и рассмеялся. Помню также, как мне выдалась возможность переводить Еши Намкая, когда он впервые давал учение в Меригаре во время рождественского ретрита в 1990 году (Чогьял Ринпоче находился в то время за границей). Тогда учение давали также Алак Зенкар Ринпоче и Тензин Вангьял Ринпоче.
Здесь будет уместно вспомнить, что как раз в Неаполе я повстречал (через ваджрного брата, практикующего Дзогчен, Антонио Феррара) своего главного гуру «не из Дхармы и не из Тибета» Клаудио Наранхо. Это был шаман под видом гештальт-терапевта (последователя Перлза), ученик Тартанга Тулку, Оскара Ичазо (основателя протоанализа и школы Арика) и суфийского учителя, рассказчика и мистификатора Идриса Шаха, близкий друг Карлоса Кастанеды, Алана Уотса и Чогьяма Трунгпы. На его групповых занятиях по гештальт-терапии в конце 80-х гг. я научился работать со своим концептуальным умом вместо того, чтобы слепо доверять ему; я узнал, как разрушить мнимый образ самого себя, созданный умом на основе уязвимости и подавленности (как говорил Баба Рам Дасс, «хороший друг, но плохой учитель»); как полагаться на свои базовые эмоции, которые он называл нашим истинным внутренним «я», внутренним животным; как начать относиться к хитрым уловкам рассудочного ума как к спутнику на пути к свободе; как научиться использовать естественную энергию, а не подавлять и не порицать её. Я научился делать всё это быстрее и искуснее, так как опирался и на знания, полученные в его гештальт-группах, и на знания, взятые из более «традиционной» практики (если практика, которую ты однажды понял, по-прежнему считается традиционной). На самом деле важной составляющей групповой работы в рамках его программы «Искатели истины», где этот путь к самопознанию дополнялся его методами шаттари для самоанализа искателей, был цикл занятий по межличностной медитации, прогрессивной медитации Тхеравады, дзен-махаяны и тантрической медитации. Кульминацией этого цикла занятий была практика Гуру Ринпоче. Позднее он оформил всё это в систему медитаций «Дионисийский буддизм». Что, по его мнению, является нашей главной ловушкой? Желание оставаться в неведении, страх и сопротивление изменениям, духовная праздность, общественная податливость, межличностное безразличие… Одним словом, стремление оставаться в сансаре, «всем известный дьявол». Его учение обобщает дзен-коан «Быть И не быть, вот в чём ответ».
В Меригаре мне выпадала честь переводить Далай-ламу во время инаугурации гомпы. Там же я встретил двух своих главных учителей бона: сначала Тензина Вангьяла Ринпоче в 1987 году, а двумя годами позже — великого учителя бона Йонгдзина Лопона Тензина Намдака, не так давно ушедшего из жизни. Я усердно следовал его учению, мне даже посчастливилось быть его итальянским переводчиком на протяжении двадцати лет. Всё это время он относился ко мне, как к близкому ученику и другу.
К счастью, мне не составляло труда следовать этим двум великим учителям, а точнее двум буддам: Чогьялу и Лопону. Я ходил на их учения, общался с ними прилюдно и в личных беседах, хотя некоторые из их «учеников» хотели, чтобы я выбрал только одного учителя, как будто я должен был пройти проверку на преданность! Однако сами учителя, наоборот, всегда интересовались здоровьем и общим состоянием друг друга, иногда проявляя озабоченность, но всегда с любовью. Помню, когда строительство гомпы в Меригаре подходило к концу, Чогьял Ринпоче подвёл меня и Джорджо Даллорто к центру гомпы. Мы посмотрели наверх, и он сказал мне, что видит образ Гуру Падмасамбхавы. Он не уточнил, была ли это реальная статуя или видение. А Лопон Ринпоче каждый раз по приезде приветствовал меня, обращаясь ко мне с фразой «почитатель Гуру Ринпоче». (Однажды, в тот период, когда я подолгу начитывал мантру Будды Амитабхи в японской традиции нэмбуцу, Лопон улыбнулся мне и начал читать китайское шестислоговое призывание Амитабхи Намо Амитофо).
В призывании Дордже Легпы говорится, что он одинаково защищает и буддистов, и бонпо. Мне нравится созвучный с этим рассказ, который я услышал от Луизы Ландс-Леви: однажды Ринпоче принимал участие в конференции тибетских учителей в Швейцарии, организованной командой Далай-ламы. В то время он как раз активно изучал традицию бон, не пользовавшуюся тогда большим уважением, и публиковал свои работы. Во время встречи Ринпоче внезапно спросили: «Кто вы: буддист или бонпо?» В ответ на это он просто указал пальцем на свой бейджик и сказал: «Я Намкай Норбу»… Бесподобно!
В 90-е годы я участвовал в курсе Чогьяла Ринпоче по Санти Маха Сангхе. Цель курса заключалась в том, чтобы укрепиться в знании воззрения, а также научиться скрупулёзно, но радостно делать практики. Я переводил его голос во время учений, а также учебник, переведённый Адриано Клементе на итальянский язык. (Я также перевёл выдающуюся книгу Ринпоче о боне и тибетской культуре «Друнг, Дэу и Бон», опубликованную издательством LTWA в Дхарамсале, Индия). К счастью, благодаря тому, что я занимался переводом, меня попросили переводить Дакини Церинг Палдрон, Кхандро Ринпоче, во время её учений на севере Италии. Тогда было положено начало нашим отношениям между учителем и учеником, которые продолжаются вот уже тридцать лет. От неё я познал всю ценность сочетания точных специальных знаний и парящего мистического видения. Когда я находился рядом с ней во время посвящения Падмасамбхавы, благодаря тому, что она является воплощением Еше Цогьял, в тот момент мне было даровано видение самого Гуру Ринпоче, за что я ей безмерно благодарен.
Когда я начинаю зазнаваться, я вспоминаю о том, как получил личную прямую передачу от Чогьяла Ринпоче в Катманду, когда переводил его во время учений в отеле «Ваджра». На совместном обеде по окончании ретрита кто-то увидел свободное место за столом Ринпоче и сказал мне, что я должен пойти и сесть на это место. Переполненный тщеславием, я, разумеется, последовал этому совету. Когда я сел рядом с Ринпоче, он окинул меня взглядом и отвёл глаза в сторону, не проронив ни слова. На протяжении всего ужина он ни разу не посмотрел на меня и не поговорил со мной. Передача на уровне ума, символическая передача, устная передача? Ринпоче дал мне четвёртую передачу — безмолвную, причём сделал это громко и чётко. До меня она дошла так же: громко и чётко. Как он подписывал свои электронные письма, «чао-чао»!
В завершение вернёмся в настоящее, в мир, где следующему поколению грозит кошмар наяву. Нашим потомкам не за что будет нас благодарить (в такие тёмные времена луч надежды даёт книга Сьэюзен Бауэр Ву A Future We Can Love). Чогьял Ринпоче и Лопон Ринпоче, равно как и Дуджом Ринпоче — все ушли в чистые земли Сукхавати (название не имеет значения, вы поняли, что я имею в виду). Я по своему опыту знаю, что мы всегда можем рассчитывать и на них, и на Гуру Ринпоче, и на Дренпа Намка: они всегда направят нас, помогут нам и защитят нас на нашем пути. Как говорил Чогьял Ринпоче, учителя, освободившиеся от оков физического тела, с девятикратной силой продолжают свои дхармические дела на благо своих учеников и всех существ. Нам, последователям этих великих учителей, выпала огромная удача, так давайте же поделимся её со всеми, особенно с новым поколением, которые нуждаются в этой удаче и заслуживают её больше всех.
Заглавное фото: Энди во время перевода внимательно вслушивается в важные комментарии Ринпоче, Меригар, 1985 г.
